Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

Но вскоре победное настроение несколько упало: из мобилизации, на которую так рассчитывал Врангель, ничего не вышло. Население относилось к белым явно враждебно. Кто уходил в камыши, кто хоронился в днепровских плавнях, кто седлал лошадь подушкой и пробирался на север, навстречу полкам Красной Армии. Все же у Врангеля к этому времени было достаточно сил, чтобы прочно занять фронт от Бердянска до Херсона, а к концу сентября раздвинуть границы занятого им плацдарма до Мариуполя и Александровска [37].

Но тут Врангель получил сокрушительный удар от фланговых частей Юго-западного фронта, был вынужден приостановить движение и перейти к обороне.

Война с Нилсудским заканчивалась. Владимир Ильич Ленин провозгласил новый боевой лозунг:

«Все на борьбу с Врангелем!»

Конармия, сгруппировавшаяся к этому времени в районе Бердичева и оказывавшая огромную помощь пострадавшим во время войны крестьянским хозяйствам, получила приказ срочно выступить в поход на Южный фронт.

В пятом часу пополудни 28 октября 1920 года 11-я дивизия, проделавшая в составе Конармии семисотверстный поход с Юго-западного на Южный фронт, вступила на понтонный мост через Днепр между Бериславлем и Каховкой и начала переправу на левый берег реки.

Начинало смеркаться. На востоке, где трепетало багровое зарево, слышался гром канонады. Там латышская дивизия, прорвав фронт второго армейского корпуса белых, раскрывала ворота для Конной армии, которая согласно приказу Фрунзе, командовавшего Южным фронтом, должна была двинуться в рейд и перехватить отходившие в Крым войска Врангеля. 4-я и 14-я дивизии еще сутра начали переправу и теперь уже быстрым маршем шли к Перекопу.

По узкому настилу моста бесконечным потоком двигалась конница. Лошади, похрапывая, косились на бежавшую под ногами темную воду. Понтонеры размахивали красными флажками, указывая дистанции между частями. Бойцы ехали молча.

61-й полк шел этот переход за второй бригадой, и Иван Ильич Ладыгин, вновь принявший эскадрон после возвращения из госпиталя командира полка, то и дело привставал на стременах, стараясь разглядеть, что делается на мосту и почему медленно идет переправа.

Приглядываясь, он увидел на одном из понтонов коменданта штаба дивизии, который с гневным выражением на красном лице кричал на ездового проходившей мимо него батареи:

— Куда? Куда правишь? Держи серединой!

Ездовой, молодой парень в зимнем расстегнутом шлеме, ударил плетью часто переступавшую и приседавшую на задние ноги правую подручную лошадь. Она, зло прижав уши, с силой легла в шорки, катая клубки мускулов на широкой, мокрой от пота груди, потянула орудие на середину моста.

Внезапно шум голосов прошел по колонне. Потом впереди послышались крики «ура».

По часто упоминаемым именам Буденного и Ворошилова Иван Ильич понял, что бойцы увидели и приветствуют их. Действительно, приблизившись к противоположному берегу, он заметил на возвышении группу всадников. Тут были Ворошилов, Буденный, Морозов и Бахтуров. Штаб — пять-шесть человек с развевавшимся на пике значком — стоял несколько поодаль.

Буденный, показывая на карте, говорил что-то Морозову, и тот утвердительно кивал головой. Ворошилов зоркими глазами поглядывал на бойцов, беседуя с Бахтуровым.

Колонна выходила в степь. Подул холодный ветер. Копыта лошадей зазвенели по одубевшей земле.

— Хуже нет, Федор Кузьмич, когда мороз, а без снега, — сказал Климов, взглянув на приятеля.

— Факт, — согласился лекпом. — Это, можно сказать, самое последнее дело… Ишь, как дует проклятый, черт его забодай!.. Василий Прокопыч, далеко нам до этой — как ее… до Каховки?

— Близко, — успокоил трубач. — Командир говорил — совсем рядом. Там заночуем…

Морозов сидел за столом в хорошо натопленной хате и при свете воткнутой в бутылку свечи читал приказ Конной армии. Собственно говоря, он был уже знаком с этим приказом. В Бериславле состоялось совещание, в котором приняли участие начдивы и военкомы. Так уж повелось с начала организации Конармии: перед каждой боевой операцией, а также и после боя собираться у Ворошилова и Буденного и часто за стаканом чаю откровенно, по-товарищески разбирать действия свои и друг друга. И если у кого-либо было недовольство действиями другого командира, он высказывал это прямо, не таясь. Дело выяснялось, и ни у кого не оставалось какого-либо осадка на сердце. В Конармии никогда не было свар или склоки. И вся ее боевая история каждой своей страницей свидетельствовала о том, какое огромное значение имели такие взаимоотношения и обусловленная ими чуткая взаимная выручка.

Думая об этом и поджидая задержавшегося в штабе армии Бахтурова, Морозов вспоминал, что уже сколько раз благодаря этому соседние дивизии били во фланг и тыл противника как раз в ту минуту, когда противник, наседая на него превосходящими силами, уже был уверен в победе.

В хату вошел Бахтуров, весь засыпанный снегом. Он приветливо кивнул хозяину, отряхнул у порога бурку и направился в соседнюю комнату.

— Что не спишь, Федор Максимыч? — спросил он, подходя к Морозову и с выражением недоумения на своем чисто выбритом красивом лице глядя на него.

— Тебя ждал, — ответил Морозов. — А ты что так поздно?

— В Реввоенсовете задержался. — Бахтуров усмехнулся. — Между прочим, Семен Михайлович рассказал мне забавную историю.

— Что такое? — поинтересовался Морозов.

— А вот подожди. Сейчас расскажу.

Бахтуров снял шлем, бекешу, осмотрелся, куда бы повесить, и, не найдя крючка, положил ее на кровать.

— Так вот какое дело, — заговорил он, беря стул и присаживаясь. — Командующий фронтом вызывал к себе в Апостолово Ворошилова и Буденного. Приезжают. Заходят в штабной вагон. Глядят — в салоне сидит человек. Ворошилов к нему: «Здорово, товарищ Арсений! Ты как сюда попал?» А Буденный: «Какой это Арсений? Это же товарищ Михайлов! Здравствуйте, товарищ Михайлов! Вот и привелось свидеться!» А этот человек был сам Фрунзе.

— Позволь, как же так? — удивился Морозов.

— Да ты послушай: Буденный знал Фрунзе как Михайлова. Они с ним в Минске в семнадцатом году вместе работали. Семен Михайлович был там начальником гарнизона, а Фрунзе командовал войсками минского боевого участка. А Ворошилов знал Фрунзе по подпольной работе как товарища Арсения. Понимаешь? Им, конечно, было известно о существовании Фрунзе, который командовал Восточным фронтом, а потом был в Туркестане, но они не могли даже предполагать, что это одно и то же лицо.

— Скажи пожалуйста! — воскликнул Морозов.

— Да, да, — продолжал, смеясь, Бахтуров. — Ну, тут Фрунзе так это лукаво на них поглядел и спрашивает: «Вы зачем приехали?» — «По вызову командующего. Где он?» — «Спит». — «Спит? А нельзя ли его разбудить?» — «Что вы! Разве можно? Он очень сердитый! Я у него для особо важных поручений. Так он однажды чуть меня не побил. Очень нервный человек… Ну ладно. Давайте сейчас закусим, поговорим, а потом, видимо, и он проснется». Вот они сидят, беседуют по-приятельски. Фрунзе вопросы задает. Интересуется буквально каждой мелочью. Они попросту отвечают. Потом Семен Михайлович смотрит — уже поздно, а Фрунзе все спит. Забеспокоился. Фрунзе тут засмеялся и говорит: «Эх, черти вы мои милые! Так я же и есть Фрунзе!»

— Чего же он сразу не сказал? — удивился Морозов.

— А я понимаю его. Хотя они и старые товарищи, но, может быть, постеснялись бы рассказывать откровенно. Все-таки командующий фронтом. А так, в товарищеской беседе, он расспросил до мелочей и понял, чем дышит Конная армия.

— Да, действительно. Гм… Ловко придумал, — сказал Морозов, усмехнувшись и покачав головой.

— Ты с приказом разобрался? — помолчав, спросил Бахтуров.

— Разобрался, Павел Васильич.

— Как же ты уяснил обстановку?

— А вот как, смотри, — Морозов провел по карте рукой. — Значит, так: вышедшая из Крыма ударная группа белых под командой генерала Кутепова находится здесь, в районе Серогозы, — заговорил он, изредка посматривая на Бахтурова своими умными глазами. — Мы, Конная армия, идем в рейд в тыл противника. Идем отдельно, дивизиями. Сначала движемся в юго-восточном направлении, потом заходим правым плечом и перехватываем все возможные пути отхода Врангеля в Крым. Так?

Бахтуров кивнул.

— Одновременно четвертая, шестая, тринадцатая армии и Вторая Конная жмут на него с севера, востока и запада. В общем, как бы сказать, противника бьют со всех сторон. — Морозов крепко стукнул по столу кулаком. — И, значит, тут ему будет полная крышка!.. Ну, а в Крыму у него войск немного. С ними мы быстро управимся.

— Да, — сказал Бахтуров. — Задумано очень хорошо… Если б только знать, по каким дорогам они начнут отход к крымским перешейкам, — добавил он задумчиво.